Свой праздник они отмечают за решеткой. Для четырнадцати крымскотатарских журналистов день крымскотатарской журналистики - это просто плюс еще один день к тюремному сроку. 

Сейран Салиев, Ремзи Бекиров, Эрнес Аметов, Тимур Ибрагимов, Рустем Шейхалиев, Руслан Сулейманов, Вилен Темерьянов, Осман Арифмеметов, Асан Ахметов, Сервер Мустафаев, Азиз Азизов, Амет Сулейманов, Рустем Османов, Марлен (Сулейман) Асанов - сегодня они пишут свои репортажи, как писали их коллеги сто лет назад: ручкой, на бумаге, и только после тщательной работы цензоров эти материалы отправляются к читателям - родным и друзьям. 

Осман Арифмеметов - один из таких репортеров. Математик по образованию, программист по профессии, после оккупации Крыма он стал гражданским журналистом - снимал на фото и видео репрессии крымских татар. В 2019 году его арестовали и по сфальсифицированному обвинению в терроризме на 14 лет бросили за решетку. Благодарим близких Османа Арифмеметова за возможность опубликовать его письмо.

‍

‍Ассаляму алейкум.  

Ты спрашивал, как проходит мой обычный день. Обычный день в сибирской тюрьме начинается со звука сирены. Надо вставать и заправлять постель. После туалета и гигиенических процедур у раковины совершаю утреннюю молитву.

‍Далее по графику — оздоровительная гимнастика и завтрак. Обычно утром подают овсянку, реже — другие зерновые каши: сечку, пшенку, очень редко — рис. Очень скучаю по национальной кухне. Кобете, локъум, янтыкъ, манты, лагман, бурма, сарма… Наверное, я мало благодарил маму. Уже не помню, когда последний раз это делал — за все те блюда, которые она так старательно готовила. Меня настигают запахи и вкусы далёкого детства. Откуда они берутся? Как удивительно они сохранились? Возникают в самых неожиданных местах — за швейной машинкой, по пути на работу… Все эти ощущения бережно хранятся в моей памяти.

Вспоминаешь — больно. Думаешь о будущем — печально. Есть только настоящее, и надо радоваться тому, что есть.  

Но как можно радоваться тюремной овсянке? Если брать норму в 300 грамм и считать по самой грубой статистике — её подавали около 200 дней. Получается, я съел около 60 тонн. Радости не вызывает.

Чтобы овсянка стала вкуснее, её надо приправлять. Самая лучшая приправа — голод.  

А ведь Пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) тоже вставал поутру и нередко не находил, что поесть. Наверное, я должен быть доволен тем, что имею. Таков мой удел.  

Шашлыков здесь не увидишь. Для свободного Османа — это слишком мало, а для Арифмеметова — уже слишком много.

После завтрака — немного свободного времени до прихода сотрудников. Обычно провожу его за чтением Къурана. До восьми утра нас выводят на работу. Передвижение вне камеры — только под конвоем, руки за спиной. Если движение останавливается — нужно встать лицом к стене, в указанном месте.

И вот стою и жду. Пока откроют камеру. Пока закончится обыск. Пока пройдёт встречный поток заключённых. Стою перед цехом — до работы, после работы, перед обедом или в конце дня.  

Стою и смотрю в стену. На ней — швы между плитками, план эвакуации, красный треугольник. Видно, что кистью водили: снизу вверх и сверху вниз.  

Так пристально и долго, наверное, ни одну картину в галерее не разглядывали.

На некоторых участках стены написано слово «коридор», а перед ним — цифра. Играю в слова: око, рок, кор, док, род, одр, ход…  

Когда надоедает смотреть в точку, изучаю свою обувь, двигаю ступнями — но аккуратно, чтобы не вызвать подозрений у конвоя. Повезёт, если стою напротив окна. Если лучи солнца — получаю солнечную ванну. Иногда видно здания, дорогу, дома. Но чаще — только плитка и швы.

В цеху проходит «приёмка» — проверка осуждённого на рабочем месте. Офицер называет фамилию, я отвечаю именем и отчеством. Раздеваюсь до пояса, поворачиваюсь спиной. После осмотра забирают письма, выслушивают вопросы, записывают нужное.  

Осуждённые просят продукты из холодильника, открыть консервы, выдать нож или что-то другое. Потом — за рабочее место, до обеда.  

Около полудня нас снова разводят по камерам, затем — опять в цех до конца рабочего дня.  

Там время идёт незаметно. Как у нас говорят: «юм козь, ач козь».

После работы — на выбор: душ или прогулка.  

Если душ — сначала в сушилку за банными принадлежностями, потом в баню. Все перемещения — под контролем конвоя. В бане запирают на время помывки, потом отводят обратно в сушилку. Полотенце — на дверцу, остальное — в шкафчик. Потом — в камеру, где ждёт ужин.

Если выбираю прогулку — иду в раздевалку. По бирке беру куртку, спускаюсь во дворик. После прогулки — всё в обратном порядке. В камере оказываюсь после шести вечера.

Если идти никуда не хочу — ведут прямо в камеру. После намаза занимаюсь своими делами: стирка, бритьё, гигиена. Иногда смотрю новостные или аналитические передачи, читаю книги.

После восьми вечера — вечерняя приёмка (без раздевания).  

В половине десятого звучит сигнал — время вечернего туалета и подготовки ко сну. В десять — сирена на отбой. Свет отключается, включается ночник над дверью. Все ложатся спать. Перед сном совершаю саджда — земной поклон благодарности Всевышнему за всё, что Он мне даёт.

На этом письмо завершаю.  

Передавайте всем, кто спрашивает обо мне, мои селямлар.

‍